“Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?”


   Когда мы размышляем о мрачных сценах этой лекции, то делаем это с благоговением и глубокой благодарностью, помня, что наш Учитель переносил тяготы, что наказание на Нем было за наш мир, и что Его ранами мы исцелились.
     Этот рассказ, столь близкий каждому христианину, полон замечательных лекций, особенно для тех, кто, благодаря Его милости, старается идти в следы Господа. Мы видим (1), что когда Учитель осознал, что час Его измены и лютого искушения близок, Он в первую очередь успокаивал Своих учеников, давал им советы и молился за них и вместе с ними. Его следующим сильным желанием было найти уединенное место для молитвы и общности с Богом, чтобы для своевременной помощи обрести благодать. (2) Мы замечаем также Его любовь к Своим ученикам и то, как Он жаждал их любви и сочувствия в ответ. “Возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их”. Возлюбив их и зная, что они любят Его, Он позволил им сопровождать Его к месту молитвы, чтобы они могли бодрствовать и молиться с Ним. Оставив всех, кроме Петра, Иакова и Иоанна, у входа в сад, как своего рода внешнюю стражу на случай неожиданного вторжения Его предателя в последний час молитвы, Он пошел дальше с тремя, так как надеялся найти в их пылком нраве наиболее живое и ободрительное сочувствие. Настоятельно попросив их бодрствовать и молиться, Он оставил их и отошел на расстояние брошенного камня. Трижды Он поднимался с молитвы и с душевной болью возвращался к ним, чтобы почувствовать хоть каплю человеческого сочувствия, говоря: “Душа Моя скорбит смертельно”. Это была мука, агония, которая сама по себе очень скоро истощила бы Его, – сильное умственное и нервное напряжение, после которого Его пот был как большие капли крови.
       То, что Он так хотел человеческого сочувствия, вовсе не было признаком слабости. Его нрав не был грубым, стоическим, нечувствительным к боли, позору и потерям. Это не был кичливый нрав, признающий только себя, держащийся вдалеке от общества, хотя те, с кем Он был связан, находились значительно ниже Его славного совершенства. Он милостиво сжалился над людьми низкого происхождения и считал их любимыми братьями, которых не стеснялся. Это был утонченный нрав, который остро чувствовал и высоко ценил все приятное, чистое, хорошее, и похожим образом был уязвим на боль от всего, что этому противилось. Человеческая деградация и человеческое горе, должно быть, тяжело угнетали Его в течение всей Его земной жизни. Но в этот ужасный час все печали и тяжести всего мира были взвалены на Его плечи, и Он страдал так, словно Сам был грешником – страдал насмерть, до прекращения существования, поручаясь лишь милости Отца воскресить Его. Этот час был наполнен не только умственным осознанием смерти, физической агонии и позора, жестокости и муки ужасной смерти, но и ощущением одиночества, когда даже Его любимые ученики, побежденные страхом и смущением, должны были покинуть Его. Господа одолевали раздумья о безнадежной судьбе Иуды, о поведении иудейского народа – “Его” народа, который презрел Его и собирался навлечь на свою голову месть за Его кровь, говоря: “Кровь Его на нас и на детях наших”. Он предвидел страшные беды, которые вскоре должны были прийти на них. Кроме того, деградация всего виновного мира, которому предстояло дальше стенать и мучиться в болях, пока Он, через Свою жертву, не добьется для них освобождения от греха и смерти, заставляла Его чувствовать груз ответственности в такой мере, в какой мы можем понять это лишь частично. Вдобавок ко всему Он знал, что каждую иоту и черту закона, касающуюся этой жертвы, следовало исполнить в совершенстве, по примеру образной жертвы Дня Очищения. Если бы Он ошибся в чем-нибудь, все было бы потеряно и для Него Самого и для людей. А еще, будучи совершенным человеком, Он осознавал, что для плоти, даже совершенной, это задание было не по силам.
       Как много в этот страшный час зависело от силы духа нашего Господа, одинокого и беззащитного во тьме беспросветной ночи, в ожидании Своего предателя и вердикта Своих преследователей, обезумевших от ненависти и преисполненных силой сатаны! Судьба мира и Его Самого, казалось, покачивалась на весах! Даже совершенная человеческая природа не была достаточной для таких чрезвычайных обстоятельств без божественной помощи, поэтому Он с сильным воплем и со слезами обратился с мольбой и молитвой к Тому, Кто мог Его спасти от смерти через воскресение. Необходимая поддержка была предвидена пророком Исаией (42:1, 6), через которого Иегова сказал: “Вот, Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя.. Я, Господь, призвал Тебя в правду, и буду держать Тебя за руку и хранить Тебя [от падения или ошибки], и поставлю Тебя в завет для народа, во свет для язычников…  Не устанет Он и не знеможется”.
       Когда страшное испытание в Гефсимании довело выносливость почти до предела, Его молитвой было лишь прошение: “Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты”. И хотя эта чаша не могла миновать, пришел ангел и служил Ему. Как именно, мы не знаем, но, возможно, он освежил Его ум драгоценными обетованиями и пророческими картинами грядущей славы, которую никто из Его учеников не понял настолько, чтобы поддержать Его в этот час, когда густая тьма обволакивала Его душу, вытесняя надежду, и Он “скорбил смертельно”. О, это рука Иеговы (да благословится Его святое Имя!) поддерживала Его (согласно обетованию), чтобы Он не ослабел и не изнемог.
       После этого блаженного служения Его отвага окрепла и вызывает самое глубокое восхищение. Это не была отвага, порожденная стоическим безразличием к боли, позору и потерям, а отвага, порожденная той верой, которая крепко, словно якорь, держится за завесой божественных обетований и силы. Взирая с верой на славную победу истины и правды, Он будет смотреть с довольством на подвиг души Своей – довольный вечной радостью и блаженством искупленного мира, довольный приглашением и богатством благословения и любви Отца и благодарностью каждого преданного создания в небесах и на земле. Успокоенный и подкрепленный осознанием награды веры и верной выносливости до конца, Он мог спокойно и даже отважно идти навстречу врагу. Да, победой, которой Он победил, была именно Его вера, и мы также должны так побеждать.
       Теперь начиналось осуществление ужасающих предчувствий Гефсимании. Обратите внимание на Его невозмутимую, величественную стойкость, когда Он обращался к Иуде и римским воинам, и на то, как это подействовало на них. Они были так поражены величием и благородством этого необыкновенного человека, что не могли схватить Его, поэтому Он добровольно сдался в их руки. Заметьте также Его доброжелательность к смущенным и перепуганным ученикам, Его любящее прощение для них: “Дух бодр, плоть же немощна”, – и Его требование к римским воинам во время ареста, чтобы ученикам было позволено уйти (Иоан. 18:8), чтобы они избежали участи в Его преследованиях. Во всех испытаниях, насмешках и даже при завершении распятия в Нем не ослабела  отвага и беспокойство о благополучии других.
       Поэтому, когда мы смотрим на нашего Господа в таких критических испытаниях и замечаем, как рука Иеговы поддерживала Его, пусть это укрепит веру всех, кто пытается идти по Его стопам, к кому Он говорит: – Мужайтесь, Я победил мир. Сия есть победа, победившая мир, вера наша (Иоан. 16:33; 1 Иоан. 5:4). Не уполномочил ли Господь, Иегова, Своих ангелов поддерживать также “ноги” Тела Христа, чтобы они случайно не преткнулись о камень ногою своею (чтобы тяжелые испытания не оказались для них слишком большими)? (Пс. 91:11, 12). Да, бесспорно, как Его рука поддерживала Главу, нашего Господа Иисуса, так Он непременно будет поддерживать ноги. “Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство”, хотя вы должны войти в него через многие страдания. Все ангелы являются духами служащими, посланными тем, кто должен унаследовать спасение. Хотя их служение для нас невидимое, тем не менее, оно действительное, а не воображаемое. Все наши сочлены в Теле Христа также являются деятельными посланниками друг для друга, таким образом попеременно пользуясь привилегией поддерживать ноги.
       Но, чтобы получить благовременную помощь, мы должны просить ее. Каждый день и каждый час мы нуждаемся в помощи; следовательно, наибольшая потребность нашей жизни – это атмосфера молитвы, непрестанной молитвы. И если Господь часто нуждался в  уединении от суетливых мест Своего окружения, чтобы быть наедине с Богом, чтобы хранить тесные узы единства, то мы, без сомнения, также нуждаемся в этом. Поступая так, мы всегда будем находить благодать для своевременной помощи. В пору тяжких испытаний, как в случае с нашим Господом, тьма может настолько сгуститься над душой, что она почти закроет лучи надежды. Но если мы, наподобие Господа, держимся всесильной руки Иеговы и покорно говорим: “Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет”, – то Его милость всегда будет достаточной. И вместе с псалмопевцем мы можем говорить: “Изнемогает плоть моя и сердце мое: Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек” (Пс. 73:26); и вместе с Господом наши сердца отзовутся: “Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?”.